Письма гардемаринов домой из декабря 1908 года. Письмо шестое.

Мои матросы действительно замечательные люди: не отступают ни перед каким препятствием, не медлят ни минуты, добираются до самых опасных мест. Нам  даже пришлось останавливать их. «Куда ты? Эта стена того и гляди обрушится». – «Это не опасно, Ваше Благородие, нас не завалит, Господь нас не оставит».

Порт Аугуста, 21 декабря
«15 декабря вечером мы вернулись с учебных стрельб и весело обсуждали удачно прошедшие учения, когда вдруг узнали о катастрофе в Мессине. В одиннадцать часов мы получили приказ подготовиться к отходу, в половине девятого утра вторая команда, в составе 190 человек высадилась в Мессине. У людей были лопаты, кирки, ручные насосы.

Пожар, который на рассвете показался нам сильным, на самом деле был незначительным. Мы подошли к причалу. От увиденного у меня застыла кровь в жилах: причал был переполнен людьми, которые махали фуражками, платками и кричали. Груды обломков доходили до вторых этажей зданий. Отдельные стены ещё стояли, до второго или третьего этажа, но все в трещинах. Здесь ещё виднелась висевшая на стене картина, там – разбитое зеркало. Стены превратились в груды камней, кирпичей, штукатурки. Причал разбит, земля потрескалась, а жители! На их лицах застыл ужас, смотрят растерянными глазами, волосы растрёпаны; вместо одежды лохмотья, одеяла, простыни. Измученные, немощные раненые с ушибами на лице и руках. Это был непрекращающийся поток людей, которые иногда молчали, иногда бросались на нас и кричали со слезами на глазах.

Толпа унесла наших матросов за несколько минут: «Пошли, быстрее». – «Дайте мне людей, мой отец погребён под развалинами». – «Дайте мне четырёх человек, мои дети умирают». От ужасов волосы на голове вставали дыбом. А вот другие крики: «Хлеба, хлеба, мы не ели два дня». А мы не привезли с собой! «Сейчас, подождите немного». – «Если у вас его нет, зачем же вы пришли?» И всё же, мы чувствовали, что вина была не наша. Через час или два котлы были уже на берегу, в них варили кашу, готовили сухари и галеты, кипятили воду.

Как же были счастливы эти бедняги, когда им давали чёрный хлеб! Один мальчик обнял меня и повис у меня на шее, благодаря за кусок хлеба. Одна девушка подбежала ко мне, крича и жестикулируя. Поняв, что ей нужны были люди, я взял четырёх матросов и побежал за ней. Через несколько минут мы покинули набережную и свернули на боковую улицу, где пришлось пробираться с осторожностью, карабкаясь по развалинам. Наконец мы добрались до развалин одного дома; всё это огромное здание обрушилось до второго этажа.    
На крик “Риголетта!”¬ жалобно отвечал слабый голос: это был голос девушки, которую мы искали; на ней лежал полуразвалившийся шкаф, засыпанный обломками и штукатуркой. Разобрать шкаф не представляло труда, но могли рухнуть две стены, которые едва держались и нависали над этим злополучным шкафом. Сперва нужно было подумать о стенах.

Четыре матроса принялись за работу. Чтобы не стоять без дела, я пошёл искать что-нибудь железное и запрыгнул в заваленный обломками сад, где стоял полуразрушенный сарай. Я зашёл в него – это был каретный сарай, рядом находилась конюшня. Прекрасные экипажи, конская сбруя, ливреи, всё покрыто толстым слоем пыли. В конюшне стояли три красивые ухоженные упряжные лошади. Несмотря на то что я зашёл очень осторожно, они сильно забеспокоились. Тогда я насыпал овса в первую кормушку, что успокоило стоявшую рядом лошадь. То же я сделал и для других. Найдя железный прут, я вернулся к месту раскопок. Работа продвигалась медленно.

Увидев матросов со “Славы”, я позвал их. Мы соорудили рычаг, с помощью которого смогли повалить куски стены, и потихоньку, отрывая доски шкафа и вынимая белье, которое там было, нам удалось добраться до Риголетты. Бедняжка была полуголая, от рубашки остались одни клочья; балка придавила ей шею. Через три часа работы мы вытащили её, бедная девушка потеряла сознание от радости.

 Я пошёл дальше, нам удалось спасти старушку, которая была зажата между полом второго этажа и кроватью. Пришлось разломать кровать, убрать одеяло; мы вытащили старушку голой, около неё сидел мужчина, все конечности которого были свободны, кроме правой ноги, зажатой между двумя досками, что и мешало ему двигаться. При первом ударе кирки по доскам на несчастного посыпались обломки и закрыли проём, через который мы с ним разговаривали. Над этими двумя досками висела целая стена. Мы решили разобрать её, но сначала освободили мужа и жену, которые находились на четвёртом этаже уцелевшей половины дома.

Мы вскарабкались по обломкам наверх дома и за два часа добрались до несчастных. Они лежали голыми на полу, придавленные спинкой кровати, сжимавшей им головы; но каково же было наше отчаянье, когда мы увидели, что их ноги, застрявшие под кроватью, были засыпаны огромной горой штукатурки и кирпича! Несмотря на все наши усилия, работа не продвигалась. Дождь поливал этих несчастных, голых, голодных и без крова. Я отправился на поиски огня и вина. Вернувшись через полчаса, я с ужасом увидел, что их оставили. Напоив, я начал утешать их как мог, и пообещал, что помощь придёт быстро. Оставшись один с бедолагами (это были французы), я оказался в ужасном положении. Я старался говорить им самые подходящие для этого случая слова и чувствовал, что не мог оставить их. При моей попытке уйти, полупогребённая женщина схватила меня за ноги: «Останься, останься, все ушли, спаси нас, это железо ужасно сдавливает мне ноги, всё жжёт». Её муж переносил страдания молча; время от времени, когда до него дотрагивались во время работы, шептал: «Мне больно». Тем временем спустилась ночь, прожекторы наших кораблей освещали руины нереальным светом, неподалёку догорал дом.

Я уже решил позвать кого-нибудь на помощь, поскольку был уверен, что здесь никого не было, как вдруг увидел, что над завалами показалась одна голова, потом другая. Я узнал одного из наших матросов. «Откуда ты взялся? – спросил я его. – Ты вернулся один?» – «Нет, не один, ¬– ответил тот. – Разве мог я оставить этих бедолаг? Я ходил за помощью». Действительно, с ним пришло десять человек, которые живо приступили к делу. Мы разобрали завалы и, подняв кровать, вытащили несчастных. За несколько минут, передавая из рук в руки, их отнесли на перевязочный пункт.

На следующее утро мы откопали мужчину, о котором я говорил ранее. Вечером его накормили и дали ему бутылку воды. Наш адмирал не терял времени: организовывал повсюду перевязочные пункты, распределял съестные припасы и предоставлял всё необходимое.
Ночь выдалась тёмной, шёл проливной дождь, но это не помешало нашей третьей группе работать до утра. Мои матросы действительно замечательные люди: не отступают ни перед каким препятствием, не медлят ни минуты, добираются до самых опасных мест. Нам  даже пришлось останавливать их. «Куда ты? Эта стена того и гляди обрушится». – «Это не опасно, Ваше Благородие, нас не завалит, Господь нас не оставит». Матросы работали без передышки много часов, отказываясь от отдыха и еды.

Во время раскопок находили много ценных вещей. Никто ничего не брал  и не присвоил себе даже безделушки, в то время как все вокруг грабили, и приходилось доставать револьвер, чтобы заставить мародёров бросить награбленное. Английский крейсер “Sutlej”  прибыл в Мессину немного раньше нас и уже организовал перевязочный пункт. Их матросы прекрасные санитары, и когда мы просили их помочь в раскопках, они сразу же приходили и отважно приступали к работе. Мародёров было много.

А вот пример геройства: чтобы вытащить засыпанного мужчину, один из наших матросов проработал почти без перерывов шесть часов в положении головой вниз в очень глубоком проёме (его держали за ноги). Я не уверен, но думаю, что ему дадут медаль. Погребённых людей искали при свете фонарей и доставляли на перевязочные пункты. Спасательные работы продолжались всю ночь. Было уже очень поздно, когда я решил вернуться на свой корабль и направился к пристани. Со всех сторон доносились стоны, казалось, что стены и развалины усиливали эхо. Повсюду были раненые, изувеченные и изголодавшиеся – это было ужасно.

С раннего утра началась перевозка раненых на корабли. Вечером ушёл Макаров с 350 ранеными, а может быть и больше. “Sutlej”  тоже ушёл. К десяти часам утра из Палермо прибыли наши канонерки “Гиляк”  и “Кореец”, а затем английский крейсер “Minerve” и итальянские крейсеры “Sicilia” и “Regina Elena”. Наш Адмирал осмотрел все наши корабли и отдал приказ Славе забрать 800 спасённых и отбыть в Неаполь; на канонерки мы взяли меньшее количество людей и отправились в Сиракузы. Многие раненые отказывались плыть в Сиракузы, так как боялись нового землетрясения. У нас на борту было 108 спасшихся. Из землекопов наши моряки превратились в сестёр милосердия.  
 

Могу сказать не хвастаясь, что, несмотря на жуткую усталость, все ухаживали за больными: офицеры, матросы и гардемарины. Одни подавали воду, другие поправляли матрацы. Наш отсек был оборудован под перевязочный пункт.
Мы перевязывали раненых, мыли их, поили и кормили. Наш рис с растительным маслом очень понравился всем итальянцам.
Матросы ухаживали за больными и, если кто¬-нибудь плакал, гладили своими чёрными руками головы несчастных и утешали их. Утром 17 декабря мы пришли в Сиракузы и сдали раненых в госпиталь. Затем пошли в Аугусту для загрузки углём. Адмирал на “Макарове” вернулся в Мессину. Среди раненых была девочка, которую спас наш офицер В.; у неё были тяжело ранены ножки, но, благодаря нашему врачу, ей стало лучше. Каюта В. всегда полна людей. Все хотят увидеть нашу приёмную дочурку».

Программа "За кадром, Русский след" выражает благодарность, профессору Мессинского университета Татьяне Остаховой, за оказанную помощь.